Меня зовут отец Майк Дуайер, я из Канады, из города Виндзор в штате Онтарио. Сюда [в Меджугорье] в первый раз приехал в 1988 году, с тех пор приезжал много раз. С Майклом Ноланом мы познакомились десять лет назад, когда он сюда приезжал вместе с группой подростков из Нотр-Дейм. В октябре [2013 года] исполнится 25 лет с тех пор, как я побывал здесь в первый раз.
Я хотел рассказать немного о себе, о том, что Бог совершил в моей жизни.
Я родился 26 января 1961 года. Мой папа был учителем, одно время он работал заместителем директора школы; мама была медсестрой. Они познакомились в городе Гуз-Бей, в штате Лабрадор.
Когда я пошел в школу, стало ясно, что я сильно отстаю в развитии от сверстников. У меня была затрудненная речь, и долго занимался с логопедом. У меня была плохая координация движений. В возрасте десяти-одиннадцати лет я все еще не мог ударить битой по мячу. На велосипеде научился кататься только лет в двенадцать-тринадцать. Речь у меня была настолько неразборчива, что меня едва можно было понять. Я либо говорил слишком быстро, либо мямлил. И ребята меня дразнили, потому что не могли понять ни слова.
У меня обнаружили плоскостопие. Ноги так болели, что я мог пройти пешком только несколько сотен метров, а потом садился и отдыхал. Мне приходилось носить ненавистные красные ботинки — они сразу меня выделяли среди ребят, но в обычной обуви ходить я не мог.
Мне приходилось трудно. Из-за всех этих недостатков меня дразнили. У меня были и другие недостатки. Мозг у меня работал как компьютер… нет, нет – как панель с переключателями – хорошо бы как компьютер! Было бы чудесно. Нет, скорей как панель с переключателями. Я думал о том, что было сказано кем-то две минуты назад, человек говорил уже о другом – а я не слышал. И поэтому учиться мне было непросто.
Я не мог долго ходить пешком и не мог заниматься спортом – к примеру, когда мы играли в футбол, мне было трудно бежать и бить одновременно по мячу, или, когда мы играли в бейсбол, я не мог битой попасть по мячу. Поэтому в школе надо мной часто смеялись. Это был ужас.
Вам, ребята, повезло – теперь дети с умственными или физическими недостатками учатся наравне со всеми, все ребята в классе им помогают. Когда я ходил в школу, всех детей, которые сильно отставали в учебе, забирал особый автобус, и ребят из нескольких школ свозили в специальное учебное заведение на дополнительные занятия. В том автобусе были дети с серьезными заболеваниями психики. Помню, как я гулял у нас в школе во дворе, а ребята кричали: «Толстяк! Дебил!» И мне было так одиноко. А они гонялись за мной вокруг школы и кричали обидные слова.
Я мучился, когда класс на каком-нибудь уроке делился на группы, потому что из-за моих недостатков меня выбирали в группу последним. И кто-нибудь обязательно говорил – какой-нибудь отличник: «Ну вот, теперь мы получим низкую отметку. И почему его к нам поставили?» А я молчал и улыбался, но в душе мне было очень больно.
Мне было трудно прицелиться битой, и вообще из-за плохой координации движений в спорте у меня ничего не получалось, и поэтому, когда мы разбивались на команды, меня всегда выбирали последним. И всякий раз, когда меня ставили в команду, я слышал те же слова. Всякий раз кто-нибудь говорил: «Ну вот, теперь мы проиграем!» И когда мы играли в футбол, ребята в моей команде уводили мяч от меня, перебрасывали друг другу, а я никак не мог по мячу ударить. Я чувствовал себя очень скверно. Мне было так больно. Сколько раз я приходил вечером домой и плакал. Сколько раз приходил домой и говорил: «Господи, за что? Что такого я сделал?»
Моя старшая сестра постоянно с кем-то дралась, пытаясь меня защитить. Но в душе у меня не проходила боль, и я все повторял: «Господи, где же Ты?»
Наверно, потому я с вами и делюсь – обращаюсь ко всем, но особенно к молодым: я знаю, каково человеку с физическими недостатками. И только с Божией помощью я смог свои недостатки преодолеть. Я даже в старшую школу не должен был поступить, не то, что в университет. И я всех вас призываю, не только ребят помоложе, но каждого из вас – если вы знаете кого-то, у кого есть физические или умственные недостатки, поддержите их. Это не их вина. Может быть, в учебе они не на высоте, но это не их вина. Большинство из них стараются изо всех сил, просто им не дано. Они не виноваты, что в спорте они не самые лучшие, и им так одиноко, когда над ними смеются.
У нас в классе был один паренек по имени Кевин. Он был задира, и все его боялись, но я Кевина любил, потому что, когда он собирал команду, всегда принимал меня в первую очередь. И я по сей день его помню. В девятом классе Кевин трагически погиб, он попал в аварию. Не знаю, что доброго он сделал для других людей, но надеюсь, что он попал на Небо только за то, что сделал для меня. И я уверен, что он уже на Небе и заступается за меня. Очень жду нашей с ним встречи.
Одним словом, отчасти вот что я хочу сказать – постараюсь покороче: важно, чтобы вы поняли, насколько вы все — каждый из вас нужен Господу, и что с вашей помощью Он желает поддержать тех, кто страдает от умственных или физических недостатков. Они в этом не виноваты. И понимаете, они никому не скажут, какая боль у них в душе, потому что если сказать – обязательно кто-нибудь над тобой посмеется, будет дразнить, ранит еще больше. Они вам не признаются, что каждый день их мучает вопрос: «Почему я? За что? Что я сделал такого, за что это наказание?» Им очень плохо.
Для меня было мучением писать мелом по доске — у меня это выходило прескверно. И до сих пор это для меня мучение. Учительница, которая была у нас в шестом классе, была чудесным человеком, и после того случая ей было очень совестно, но однажды она вызвала меня, поставила перед классом – она тогда всего пару дней у нас преподавала; мы сдали ей какую-то письменную работу, и она подняла мой листок и сказала: «Это на уровне второго класса! Признайся, ты нарочно [так написал], ты не старался». Она думала, что я просто дурачился. А я со слезами ответил: «Но, мисс, но я лучше не могу». И ей стало очень стыдно, потому что ей даже мысль такая в голову не приходила – а моя работа, и правда, была на уровне второго класса. А потом она больше всех меня поддерживала. За время учебы я всего один раз получил награду, «За самые большие успехи в росте над собой», и ее мне присудила именно та учительница.
В школе меня постоянно дразнили, и однажды я не выдержал. Я избегал драк, у меня не было шансов. Когда у вас такие трудности с координацией движений, вас просто загонят в угол, и все, вам конец. А в старшей школе драки бывают страшные.
Но однажды я не выдержал и вызвал на бой одного парня — он постоянно меня дразнил, и я не выдержал. [Мы условились встретиться] после уроков на школьном дворе. И знаете что случилось. Я на взводе, готов драться, мое терпение лопнуло. И вдруг слышу: скрип тормозов. Из машины выбегает женщина, мать того парня, хватает его, начинает лупить и кричит: «Ты что выдумал? Решил драться с этим убогим?» Я почувствовал себя ужасно. Виду не подал, но мне было скверно. Вроде и гора с плеч, но мне было очень плохо.
И только с помощью Божией я преодолел свои физические недостатки. Даже одно то обстоятельство, что я тут стою и говорю с вами, это дело Божие. Можно сказать «чудо», но я говорю «дело Божиим». И думаю, что рассказываю все это от имени тех, кто сам о себе рассказать не может. Те, кто страдает от физических недостатков, или у кого синдром Дауна – в чем эти люди виноваты, чем хуже вас или меня, или кого-то, кто может в бейсболе [выиграть все подачи]? Ничем. Конечно, если человек не старается. Лишь по тому, сколько усилий человек прилагает, можно о чем-то судить. Но я знаю, какая это боль, какие слезы. И я верю: уже то, что я вам эту историю рассказываю — это Божие дело, и Он через меня пытается кого-то поддержать, [что-то] сказать от имени тех, кто сам о себе не расскажет, потому что не хочет себя выставлять на посмешище.
Поэтому, пожалуйста, поддержите таких людей и не слушайте, что они будут вам говорить. Вот почему, когда кто-то говорит, что у него все хорошо, все в порядке, я сомневаюсь, что это так на самом деле. Я знаю, что человек чувствует. Я был в его шкуре. И я сам так говорил, может, по иным причинам. Но ничего не в порядке. Может, человек так говорит, потому что пытается защититься, потому что его сильно ранили.
Вот это мое отступление, мое «предисловие». И такая у меня к вам просьба.
Продолжу рассказ о себе. Когда я был в восьмом классе, моим самым большим желанием было поступить в старшую школу и потом в университет. А для этого надо было еще учиться пять лет. Мой отец был заместителем директора в государственной школе. Когда он стал учителем, много лет тому назад, зарплата в католической школе была в два раза ниже, чем в государственной, поэтому он пошел работать в государственную и стал заместителем директора. Сорок лет назад, когда я заканчивал восьмой класс, любое решение школы было законом, все это решение уважали. Не знаю, помните ли вы те времена. И вот, по причине моей плохой успеваемости, мне порекомендовали поступить на четырехлетнюю программу обучения, а не на пятилетнюю. Учителя решили, что пятилетнюю программу я не потяну и школу вовсе не закончу. Но я мечтал пойти в университет, стать учителем истории, жениться, завести детей и все такое прочее, а потом хотел заняться политикой. Такая у меня была мечта.
И вот, я пришел домой и сказал: «Папа, я не попаду в университет, мне запретили! Меня отправляют на четырехлетнюю программу!» Я рыдал! И папа пошел в школу – он никого там не боялся, потому что раньше в этой школе работал – и сказал: «Пусть Майк учится пять лет, и если он завалит экзамены, пусть так и будет. У него есть право на неудачу. Пусть попытается». И мне позволили учиться пять лет!
Конечно, мне было трудно. Но мало-помалу, настолько постепенно, что трудно было заметить, как это случилось, многие мои недостатки исчезли или стали не так заметны. Со временем координация движений у меня улучшилась, и многие другие физические недостатки, в конце концов, сошли на нет или стали менее заметны. Также и трудности в учебе мне удалось преодолеть. В старшей школе мне учиться было очень трудно, но я закончил пятилетнюю программу со средней отметкой 73.3 – что позволило мне поступить в университет. И я был очень доволен. Я до сих пор это называю «делом Божиим». Я хотел попасть в университет, но мне это удалось, потому что Бог так пожелал, потому что это была Его воля. Порой я думаю: почему именно мне было дано победить болезнь? Если бы вы тогда слышали мою речь – вы бы не поверили, что это я говорю. И помощь пришла от Бога, не от людей, все это – только Его дело.
Также и трудности в учебе [мне удалось преодолеть]. Мне удалось закончить старшую школу со средним баллом 73.3 и потом поступить в университет, и даже университет закончить с тем же баллом. И опять-таки, думаю, Бог позволил мне справиться со всеми этими трудностями, чтобы я мог рассказать вам, каково тем, кто с ними борется. И может, если вы сами или кто-то из ваших близких переживает нечто подобное, через вас Бог окажет поддержку кому-то.
Когда я окончил старшую школу, у меня было большое желание поступить в семинарию. Я чувствовал призвание к священству. И вот, я собрал рекомендации, заполнил все анкеты и подал документы, но потом сказал себе: «Нельзя же стать священником, а потом жениться и завести десять или двенадцать детей. Так что забудь про семинарию!» И я пошел и забрал документы. Позвонил ректору семинарии и сказал: «Я забираю документы, поступать не буду, у меня на жизнь другие планы». И ушел. Решил, что пойду в университет и получу ученую степень, потом стану учителем, однажды займусь политикой, женюсь и заведу десять или двенадцать детей. Вот такая была у меня большая мечта. И поэтому я выкинул из головы все мысли о семинарии.
Но, в то же время, когда я поступил в университет, в моем сознании засели две мысли. Первая — что я умру молодым. И вторая — что я пойду учиться в семинарию. По крайней мере, после университета я хотел попытаться поступить в семинарию. Вот эти две мысли засели в моем сознании. Я решил, что получу университетский диплом и потом попробую попасть в семинарию. Хотя я гнал эти мысли. Но на всякий случай, выбрал некоторые богословские предметы, которые пригодились бы в семинарии. Просто на всякий случай. Но мысли эти я гнал всеми силами.
Учиться в университете было здорово. Это были лучшие годы моей жизни. Меня никто не знал, так что все ко мне относились по-дружески. И мне не хотелось вливаться в чью-либо компанию, у меня была своя — Иисус и Мария. Но я общался со многими людьми. И в том числе поэтому я очень благодарен за все, что случилось со мной в детстве и в юности.
В университете я стал участником движения «Право на жизнь». Я был президентом университетского общества Pro-life, и вот почему я стал участником этого движения. Я понял, что если бы я должен был родиться в наше время, и если бы выяснилось, что у меня физические недостатки, а родителям такой ребенок был бы не нужен, то меня могло уже не быть в живых. А сколько детей погибают, не родившись, потому что у них находят те или иные физические недостатки. Это их единственная вина, они ничего больше не сделали, чтобы заслужить смерть. Только по этой причине этих детей убивают их собственные родители или врачи.
Поэтому я активно участвовал в движении «Право на жизнь» и стал президентом университетского общества.
И если задуматься об абортах… Если вас, ребята, посчитать: один, два, три, четыре – то пятого, представьте, не должно быть в живых. Кажется, таков процент. Каждая пятая беременность заканчивается абортом. Вот до чего мы дошли. Поэтому в следующий раз, когда вы соберетесь где-то вчетвером – подумайте: с вами должен быть пятый. Однажды я об этом рассказал восьмиклассникам на уроке. А в день выпускного, во время Мессы я был потрясен, когда услышал молитву верных: в одном из прошений речь шла обо всех, кто мог бы учиться в их классе, но не родился из-за абортов. В классе было тридцать два человека. Я был потрясен до глубины души. На самом деле, в классе, где 32 человека, должно быть еще восемь человек. Это страшно.
Так прошли мои годы в университете. Диплом я писал по истории, потому что у меня по этому предмету были самые лучшие отметки, и мне этот предмет очень нравился. [В те годы] у меня была одна только трудность: когда я начинал встречаться с девушкой, серьезных отношений я завязывать не мог, потому что в глубине души знал, что пойду в семинарию. Я гнал эти мысли, начинал встречаться с другой девушкой, опять ничего серьезного, потому что мысли о семинарии постоянно возвращались. И, наконец, я решил, что попробую поступить в семинарию – просто для того, чтобы успокоиться. Решил, что проучусь один год в семинарии, а потом уйду. Успокою совесть и через год уйду.
При поступлении в семинарию нужно было пройти собеседование на 45 минут и психологический тест еще на 45 минут. Собеседование со мной заняло полтора часа, и тест занял еще полтора: я решил, что если выложу все начистоту, то меня точно не примут. Я даже оставил за собой квартиру в университете, на тот случай, если меня не возьмут в семинарию – а я думал, что так и будет. И я был потрясен, когда отец Генрих (тогда священник, теперь он епископ) позвонил мне и сказал: «Майкл, у меня хорошие новости». «Это какие?» — говорю. «Тебя приняли в семинарию!» Я был потрясен. «Вы шутите! Не может быть!»
Я поступил в семинарию, но был намерен уйти через год. Каждый шаг давался с боем. Но по мере того, как трудности преодолевались, я чувствовал себя все спокойнее. А мне было очень трудно. Все мне давалось с большим трудом, постоянно приходилось преодолевать себя, но именно поэтому, когда меня рукоположили в священники, я был очень счастлив. И у меня не было сомнений в том, что Бог меня призвал. [В тот день] я был очень счастлив, и у меня не было сомнений, что Бог меня призвал, [что призвание — это] Его чудесный дар.
И призвание – это самое главное. Если сегодня я священник, то лишь потому, что Он меня призвал. И не важно, каким путем вы следуете, главное, что это ваш ответ на Божий призыв. Если вы желаете быть счастливыми – делайте то, к чему Господь вас призывает. Неважно, к чему вы призваны — быть священником или создать семью. У Майкла шестеро детей, может больше будет в будущем – может, и двенадцать. Но это неважно, главное – исполнить волю Божию. Неважно, священник вы, или семейный человек, или живете один. Одна моя знакомая столько делает для Бога, но у нее нет семьи. Она прекрасный человек, и ее призвание – прекрасный Божий дар. Но повторюсь: главное – исполнять волю Божию и слушать голос Божий. Потому что тогда вы будете счастливы. И недостаточно только встать на путь священства или семейной жизни, нужно идти по нему каждый день, день за днем.
И этому Господь постепенно меня учил — каждый день исполнять Его волю. Так же и в семинарии. Учеба мне давалась с трудом, но со временем я распознал свое призвание.
И тот день, когда я был рукоположен в священники, был один из самых счастливых дней в моей жизни. Это было 2 мая 1987 года. Но тот день был также одним из самых печальных: мой папа лежал в больнице с больным сердцем. В конце концов, чуть больше года спустя он умер. И на Мессе, во время которой я был рукоположен, он не смог присутствовать, потому что лежал в больнице. После Мессы, по дороге в семинарию, где был устроен прием, первым делом я отправился в больницу и преподал ему особое благословение. И также во время Мессы, когда родители священника должны вместе нести дары к алтарю, мама несла дары одна, потому что папа был в больнице.
Незадолго до рукоположения – за два дня или за неделю до того – папа сказал моей маме, чтобы ничего не отменяли, даже если он умрет. А я знал, что рукоположение уже отменить не могли. Вот насколько тяжелым было папино состояние, хотя потом он прожил еще чуть больше года.
И вот, меня рукоположили в священники. Казалось, что впереди у меня прекрасное будущее. И все же, в глубине души… помните, во мне засели две мысли. Одна из них: «Надо пойти в семинарию», — и другая: «Ты умрешь молодым». И я это остро чувствовал.
Мое первое назначение было временным. Второе назначение должно было произойти в конце июня, то есть епископ дал нам два месяца отпуска. Сначала меня направили в приход Пресвятого Сердца Иисуса. И там, в этом приходе, я очень подружился с одной семьей. А потом меня перевели в другой приход, посвященный Непорочному Зачатию Девы Марии. Приход был в Лондоне [в Канаде], на машине от одного прихода до другого ехать около получаса.
Но все это время во мне сидела мысль: «Майк, ты умрешь молодым». Я остро это чувствовал – я работал, наверно, по 18 часов в сутки. Несколько лет спустя я встретил своего секретаря, и она те времена еще помнила. Потому что неопресвитер обычно путешествует, посещает разные приходы, навещает своих друзей, а я работал сутками напролет, потому что знал, что у меня мало времени. Была у меня такая уверенность.
Я маму сводил с ума, потому что все время повторял: «Я не доживу до тридцати трех лет». Я работал день и ночь — я знал, что-то должно случиться, и с каждым днем все острее понимал, что времени у меня почти нет. Представьте, что у вас много работы, а времени в обрез. Например, вы должны сдать курсовую, у вас еще гора работы, а сроки поджимают. Вот такое у меня было чувство.
И при этом я гнал от себя эту мысль. Говорил, что умру молодым, и тут же гнал эту мысль – говорил: «Забудьте, что я это сказал».
И вот что вскоре со мной случилось. Было начало октября. Помню, было утро, среда. Ночью в церковь кто-то ворвался. Дарохранительница лежала на полу за алтарем. Помню, как я вошел в церковь и бросился туда, за алтарь, поднял Гостии. Не знаю, сколько Гостий было в дарохранительнице. Она была открыта, было неясно, пропали Гостии или нет. Но мы думаем, что несколько Гостий украли сатанисты. Кто-то из них проник в церковь и открыл дарохранительницу…
Я был совершенно убит: дарохранительница на полу, свечи разбросаны, я понимаю, что несколько Гостий пропали. Мне было трудно поверить, что кто-то мог совершить подобное зло. Я был просто убит.
И вот в воскресение после Мессы в полдень у нас было выставление Святых Даров во искупление того, что случилось, и завершиться это Поклонение должно было в девять вечера.
Помню, как после Мессы в 12.00 я обратился к прихожанам. Представьте: вот, молодой священник с амвона говорит своему приходу: «Я в жизни я не был так счастлив, с тех пор, как я священник». Со мной случилось столько хорошего, но я в жизни не был так счастлив.
После Мессы я выставил Иисуса [в Святых Дарах] на алтаре. Около трех часов дня мне нужно было уехать, я собирался в гости к друзьям из прихода Пресвятого Сердца. Но сначала я пошел к Святым Дарам.
И вот, я встал перед Иисусом в дароносице и сказал Ему: «Иисус, с меня хватит. Я так счастлив с тех пор, как я священник, но когда кто-то врывается в церковь и вон что творит – это уже слишком. Пожалуйста, забери меня домой». И вдруг – будто время остановилось. Никогда этого не забуду – время будто остановилось, и ко мне пришел такой ответ: «Майкл, Я сей же миг могу забрать тебя домой, но у Меня есть для тебя работа: Я желаю, чтобы ты передал Мою Любовь Моему народу». И время будто остановилось. Я должен был принять решение, и этот выбор сильнейшим образом повлиял на всю мою жизнь. Я не понимал, что происходит – но время будто остановилось, Бог ждал моего ответа. «Я сей же миг могу забрать тебя домой, но только у Меня есть для тебя работа: Я желаю, чтобы ты Мою Любовь передал Моему народу».
И тогда я ответил: «Иисус, я Тебя люблю, и я обещаю, что останусь здесь столько, сколько Ты пожелаешь». И вдруг – время пошло вперед.
Все это было очень странно. Я действительно ощущал Божие Присутствие. Это было очень странно.
Но мне уже пора было спешить на встречу с друзьями. Я к ним поехал окружным путем. Добрался как раз к обеду, на столе стояла индейка – тогда был канун Дня благодарения [в Канаде], так что я попал на семейное торжество. Вина я не пил, потому что я был за рулем, и к вечеру хотел вернуться в приход. Через какое-то время я посмотрел на часы и понял, что пора возвращаться. Мне сказали, что на дороге, по которой я обычно возвращался, начался ремонт, а по объездной трассе, по которой я приехал, я бы не успел вернуться вовремя. Поэтому шестнадцатилетний сын моих друзей, который только-только получил права, вызвался показать мне дорогу.
Я хотел пригласить к себе в машину его сестру. Мы с ней очень подружились. Когда я служил в их приходе, однажды в будний день после Мессы я пригласил к себе всю семью на обед. И тогда я начал понимать, какой у этой девушки особый дар веры. Я очень подружился со всей семьей, но особенно с той девушкой. И вот, я хотел попросить ее поехать со мной, потом на автостраде (Highway 2) мы попрощались бы. Но когда я хотел обратиться к ней, рот у меня онемел. Губы как будто склеились. Я не мог произнести ни слова! Это было так странно! Я понять не мог, в чем дело — это было так странно. Думать об этом времени не было, только я ее не позвал – потому что не мог произнести ни слова.
Я сел в машину и поехал вслед за братом той девушки. Дорога была извилистая, я ехал по ней в первый раз. Помню, что парень ехал очень быстро, и мне хотелось, чтобы он сбросил скорость — мне было страшно. Но мне приходилось за ним поспевать. Нам нужно было выбраться на трассу, чтобы я успел домой к завершению Поклонения. Завершал Поклонение не я, но все равно мне нужно было вернуться вовремя.
Начались повороты, они шли один за другим. И вот, на одном крутом повороте я начал вспоминать, что было в церкви – как я попросил Иисуса забрать меня домой, и как ощутил Божие Присутствие. Я вошел в поворот и вдруг услышал резкий звук клаксона и увидел свет фар. Я закричал и резко свернул вправо.
Наверно, та девушка, моя знакомая, обернулась и увидела мою машину. Они выехали на трассу номер 2 (Highway 2), а я думал, что мы едем по той же извилистой дороге. Я не понял, что мы уже на трассе, и выехал перед фурой, которая шла на скорости 100 километров в час. Я не мог сбросить скорость и влетел прямо в фуру.
Моя знакомая велела брату: «Пойди к машине, посмотри, как там отец Майк». Дорога, будто осколками льда, была усыпана битым стеклом. Та девушка бросилась ко мне. Она нашла мои очки метрах в трех от машины, а я лежал без сознания на пассажирском сидении. Педаль экстренного тормоза под сидением водителя была вдавлена, а я сам лежал без сознания на пассажирском сидении.
Она, не раздумывая, пробралась на водительское место, убрала с моего лица осколки стекла и попыталась привести меня в чувство. Никакого дыхания она не ощутила и решила, что я умер. Но она со мной осталась. Она была в страшном потрясении. И она сказала на прощанье: «Отец Майк, я вас люблю». Представьте, что вы держите в руках чье-то тело, обнимаете в последний раз – и вот так она со мной попрощалась: «Отец Майк, я вас люблю». Потому что думала, что я уже умер.
И как я уже рассказывал, последнее, что я помню – как я закричал и резко свернул вправо. Потом я оказался в бесконечном пространстве у входа в туннель – а кругом было просто бесконечное пространство. Там было так хорошо. Такой мир и покой. Я знал, что пройду через туннель, и что меня ждет встреча с Богом. Я знал, что должен буду пройти очищение. Тогда я понял, что такое Чистилище. Представьте, что двое ребят подрались, извалялись в грязи, а потом приходят к родителям и говорят: «Мама и папа, простите нас, пожалуйста, мы больше так не будем». Мама и папа говорят: «Мы вас простили, только сначала вымойтесь, а потом зайдете в дом».
Незадолго до аварии я приступал к исповеди, поэтому знал, что попаду на Небеса, но мне было нужно пройти очищение. Потому что каждый грех, который мы совершаем, оставляет в нас след, и нас очищает либо страдание, либо дела покаяния, либо [благодать, которую мы можем получить] в Торжество Божьего Милосердия. Этот праздник будет в ближайшее воскресенье. Мы будем полностью очищены, если исполним все, о чем нас просит [Иисус через святую Фаустину]. Это дар свыше. В вечный рай могут войти лишь те, кто очистился. И мы проходим очищение. Оно не является чем-то ужасным, оно нам необходимо. Поэтому я знал, что увижу Бога. Мне предстояло пройти очищение, но в конце меня ожидало Небо.
Я знал, что моя смерть многих людей опечалит. Я понял, что моя мама будет сильно горевать, что папа ей будет поддержкой, но умрет гораздо раньше. Я знал, что одна моя знакомая из-за моей смерти отречется от веры. И я подумал: если человек меня любит и верит, что я уже с Богом, зачем отворачиваться от Бога? Если он верит, что я в Небе, зачем отворачиваться от Бога – если человек верит, что я с Ним? Какой в этом смысл? Если вы верите, что кто-то с Богом, зачем от Бога отворачиваться? И я помню, думал: если бы люди только знали, как я счастлив, они были бы рады за меня.
Я осознал, что жизнь – это краткий миг. Щелкните пальцами. Вот что такое наша жизнь по сравнению с вечностью. И думаю, если бы я это сознавал, то не упускал бы возможности [сделать добро]. К примеру, раньше я бы ни за что не стал бы вот так кому-то рассказывать о своей жизни… ни за что! Вы знаете, как часто мы теряем время. А жизнь – это краткий миг по сравнению с вечностью. Если бы я это сознавал, я бы охотнее делился верой, узнавал других людей. Понимаете, даже если вы священник, все равно, вас волнует, что о вас подумают люди. Мир всегда на нас влияет, какое бы ни было у нас призвание. Вы можете быть священником или человеком семейным – какое бы ни было ваше призвание, вы не будете избавлены от борьбы. Может быть, особенности у этой борьбы разные, но все мы боремся и переживаем что-то общее.
И если бы я сознавал [что жизнь коротка], я не упускал бы возможностей поделиться верой. Если бы сознавал, что жизнь – это краткий миг в сравнении с вечностью.
И вы думаете, что человек откажется от вечности только лишь ради этого? [щелкает пальцами]. А ведь многие так и делают, совершая тяжкие грехи. Сколько душ погибает из-за различных отношений! Но это отдельный разговор. Однако, я понял, что если бы все это сознавал, то вел бы себя иначе.
Я знал, что должен пройти через туннель. Помню, как я двигался по этому туннелю. Там было так хорошо, там был такой мир и покой. Я знал, что со временем ко мне вернется все больше воспоминаний. Я видел Три Престола, и не понимал, что значит этот образ. Что удивительно, когда я пришел в сознание, первое, что мне вспомнилось — этот образ, Три Престола. Все, что я видел, было прекрасно. За последние 25 лет я вспомнил довольно много, и хотел бы рассказать вам о том, что вспомнил с тех пор.
Я прошел через туннель и предстал перед Богом. А когда мы предстаем перед Богом, становится видно все. Я это знаю, хотя уже не помню, как со мной это было. Ничего не спрячешь – ни мыслей, ни поступков. Когда мы стоим перед Богом, Он позволяет нам увидеть все, как есть на самом деле, и мы это сознаем, мы только можем сказать: «Да, это правда». Какой бы ни был приговор – он справедлив. Нет смысла что-либо скрывать, потому что ничего не скроешь. Все откроется, от Бога ничего не спрячешь. Так что если на земле вы что-то пытались скрывать – на Небе это дело бессмысленное. И мы и не пытаемся ничего скрыть, когда стоим перед Богом.
И вот, после того, как мы предстаем перед Богом, и все открывается, мы какое-то время проходим очищение. И я помню, что у входа в туннель меня ожидала Божия Матерь. Я не видел Ее, но знаю, что Она там была. Я потом Ее видел, но сейчас не помню этой встречи. Если бы сейчас я увидел Ее, я бы этого не выдержал. Но тогда Она была у входа. И Она была со мной во время очищения, Она помогала мне его пройти. Она была у входа в туннель, и Она вела меня к Своему Сыну Иисусу.
Я многое помню. Я там встретил разных людей, которых знал когда-то, и которые уже умерли. Я встретил и тех членов семьи, которых в земной жизни не знал. Я что-то помню, но далеко не все, иначе могу потерять рассудок. Я видел своих бабушек и дедушек, друзей и знакомых, которые уже умерли; видел и тех, кого я в жизни не знал. На Небе вы всех увидите. Вы встретите всех тех святых, о которых вы думали, о которых вы читали, и они будут вас приветствовать, когда вы вернетесь в дом Отца. Это так чудесно: представьте, вот, они приветствуют вас, и Матерь Божия ведет вас к Трем Престолам.
И этот образ, Три Престола — первое, что я вспомнил, когда очнулся. Там был и Четвертый Престол, и он не был занят. И я понял, что это Престол Божией Матери – он был рядом с Престолом Иисуса. А Три Престола – это Отец, Сын и Дух Святой. Красота, совершенство – нет таких слов, чтобы описать. Вы слышите пение – все славит Бога – вас переполняет счастье. Нет слов, чтобы это описать. Самое близкое слово – «полнота» — «совершенное счастье».
Но я знал, что мне придется вернуться, потому что я дал Богу такое обещание. Помните, когда я просил, чтобы Господь меня забрал домой, Он ответил – помните, когда время остановилось: «Сей же миг Я мог бы забрать тебя домой, но у Меня есть для тебя работа: Я желаю, чтобы ты передал Мою Любовь Моему народу». Я сказал: «Господи, я обещаю, что останусь, сколько Ты пожелаешь», — и я знал, что из-за этого обещания должен вернуться.
И я вернулся. Помню, как очнулся в машине скорой помощи, увидел свои ноги и понял: случилась какая-то страшная беда.
Следующий год был одним из самых трудных в моей жизни. Не буду рассказывать подробно, просто скажу, что год был трудным.
[Следующий год был одним из самых трудных в моей жизни. Не буду рассказывать подробно, просто скажу, что год был трудным].Расскажу вам только один случай. Я оказался в больнице. Вы можете заметить, что левая нога у меня чуть короче правой, потому что у меня был перелом шейки бедра, и моя левая нога теперь на пять дюймов короче правой. Я сильно ударился головой, и у меня была микротрещина черепа и сильное сотрясение мозга. Про первые два дня в больнице я ничего не помню, состояние было настолько тяжелым. Меня сразу прооперировали, [вживили пластину в тазобедренный сустав], но через две недели [после операции] у меня появилась боль в грудной клетке.
В итоге моя мама решила, что у меня тромбоз. Я говорил: «Ничего подобного, я просто мышцу потянул». Но маму так запросто не уймешь, она медсестра. С тех пор она мне говорит: «Если снова заболеешь, меня на помощь не зови!» Хуже пациента, чем я, у нее не было! Но в те дни она была со мной рядом. А потом ей пришлось уехать домой. Тогда и папа был болен, и брату должн
